Личные воспоминания об Ирмгард Бартеньефф

Пэгги Хэкни

Перевод Марии Несмеевой

Прежде чем мы погрузимся в обсуждение принципов двигательного опыта, используемых в «Основах», позвольте вернуться к человеку, который развил эту область знания - Ирмгард Бартеньефф. Рудольф фон Лабан, исследуя элементы, с помощью которых можно описать, как люди выражают себя в движении, сформулировал понятия Усилия(1), Пространства, Формы, Действия Частей Тела, и Групповых Взаимоотношений (2). Но пока его студентка, Ирмгард Бартеньефф, не перешла от физиотерапии к работе в подходе Лабана, в его концепции недоставало компонента Всего Тела. Упор на важность внутренних связей в теле для совершения такого движения, которое оживляет человека как изнутри, так и в его движении в мир – это уникальный вклад Ирмгард в эту работу.

Область лабановского анализа существенно расширилась благодаря ее первопроходческой работе, ее точному «прикосновению», возбуждающему желание исследовать все варианты взаимосвязей: себя с собой, себя с другими, себя с миром. Она зажгла исследовательский огонь. Никакая информация не существует сама по себе, без фильтра, через который она дается. Можно сказать, что личные качества Ирмгард стали частью того, что ценят и изучают в «Основах». Я не историк, и в этой главе я буду делиться личными воспоминаниями – своими и других людей, а не совершать строгое историческое исследование.

Итак, Ирмгард была активной 67-летней женщиной, когда я ее встретила. Я специализировалась в психологии и училась у Люси Венебль, которая впоследствии стала президентом Бюро Нотации Танца, где я собиралась получать сертификацию по Лабан-Анализу. И Люси сказала мне: «Если тебе интересно, как люди выражают себя, ты должна изучать Усилия – Форму»(3)(4). И я стала по сути подмастерьем у этой оживленной женщины, одновременно и старой, и молодой – до самой ее смерти в 1981 году.

Я вспоминаю вновь и вновь эту обычную для тех времен сцену...

Внутренним взором я вижу Ирмгард, ее седые волосы перехвачены на затылке шифоновым шарфом. Мои воспоминания словно расширяются, и я вижу, что мы вовлечены в дискуссию о движении, исследовании связей внутри тела. Внезапно она оживленно подскакивает, вдохновленная новой мыслью. Ее кажущееся хрупким тело наполняется колоссальной энергией, и ее выразительные руки начинают открываться, мягко прикасаясь к множеству точек в воздухе. Она говорит: «Ну, ты понимаешь, есть много возможностей!..». Ее глаза светятся, ее голова покачивается, как бы выражая надежду на то, что через ее круговой, всеобъемлющий жест, который она совершает, говоря о сложных взаимосвязях, передается тотальность ее мысли. Она ожидает, пока я отвечу - нетерпеливо, как ребенок, считающий мгновения до момента, когда я приму мяч и побегу с ним дальше.

В эти минуты я чувствовала себя вдохновленной, готовой открыться и принять больше, почувствовать таинство, потенциал, подвижную связь между вещами, мыслями, телами – или что там мы обсуждали. Она развивала тему, а я следовала, играя в вихрях ее мыслей.

У нас были восхитительные, принимающие отношения. Мы были как коллега- бабушка и коллега-внучка. Каждой из нас было позволено быть той, кем она являлась, со всей ее эксцентричностью и несовершенством, но с максимально возможной любовью и принятием. Когда я начинала работать с системой Лабана, я была молодой, мне было всего 18, а к моменту встречи с Ирмгард мне исполнилось 22, и я уже перешла к структурной записи движения. Другие люди в группах, посвященных изучению «Усилия – Формы», были старше и смотрели на Ирмгард как на мать - иногда хорошую, иногда плохую – и порой у них возникало и сопротивление, и потребность отделиться. Меня же то, что в поведении Ирмгард для них было «Плохой Матерью» (той, что сбивает с толку, не раскрывает, не подтверждает значимость, но всегда говорит «ты можешь больше, тут еще есть что учить»), только подстрекало найти бОльшую личную ясность, и привнести ее в совместную работу с ней. Сразу затем Ирмгард могла стать свободной и, удивляясь, гнаться за своими масштабными мыслями (следуя своему насыщенному интуитивному процессу с неочевидным направлением на протяжении всего занятия) и я могла рассчитывать на подведение итогов четкими вопросами или лаконичными объяснениями. Теперь, 30 лет спустя, я ощущаю себя среди широких смыслов, связанных с движением, как на празднике; я чувствую, что мне хочется работать на уровне смыслов, и что я менее заинтересована в узконаправленных тренировках или односторонних описаниях. Возможно, это стадия в творческом процессе. А может быть, наследие, часть «генетической линии».

Ирмгард в себе интегрировала то, что на первый взгляд казалось кучей полярностей – она была и волшебным ребенком, пружиной подпрыгивающим вверх, и сморщенной пожилой женщиной, бредущей вокруг лабановского института в домашних туфлях. Она была изысканной, очень хрупкой, состоящей из одних костей, и c неистовой силой хватала студентов. Проникая в анализ специфической функции сустава, она была наполнена глубоким духом поэзии. Она страстно жаждала знать все, и была весьма нетерпима к тому, что окружающие знают недостаточно. Ее глаза были живыми, яркими и сияющими в один момент, ее лицо выглядело как истощенное лицо человека, нуждающегося в восстановлении – в следующий. Она была очень разборчивой, и в то же время обнимала все существующее многообразие.

Ее легкость и недирективность, видимые поверхностным взглядом, маскировали ее внутреннюю мощь. Она не была «легкой», но и не конфронтировала активно. Для Ирмгард главным аргументом в упражнении или в дискуссии всегда была очевидность, источником которой является движение само по себе.

Когда скептики пытались задать ей скользкий вопрос о движении или о философии, лежащей за исследованием движения, вместо того, чтобы вовлекаться в спор или дискуссию, Иргмард начинала двигаться и говорила что-то навроде: «Но вы видите, что, если вы делаете таким образом (двигаясь или двигая автора вопроса), то...». Если вопросы еще оставались, она часто поднимала брови, пожимала плечами и отмахивалась, как бы говоря: «Ну ладно, можете думать что хотите, если вы еще не нашли ответ в движении».

Движение, а вовсе не обдумывание, было для Ирмгард тем, что приносит новое знание. Для меня это о том, что в движении происходит активация предсознательного: наши тела содержат информацию, не достижимую обычными линейными интеллектуальными изысканиями. Движение и готовность его воспринимать дает доступ к телесному знанию – особенно к ощущению связи между мыслями. Часто движение обнажает натуру отношений между идеями – это похоже на структуру ткани, в которой нити переплетаются друг с другом.

В своей рукописи «Искусство Движения Тела как Ключ к Восприятию», Ирмгард заявляет: «Главная задача всего этого материала – предложить вам дополнительные режимы восприятия себя в окружающем мире, используя ваше живое тело целиком – телесность/ум/ощущения – как ключ к этому восприятию. Сердце этой «живости» - это движение и, следовательно, движение само по себе мы и изучаем. Как ваше тело функционирует, выполняя движение – с точки зрения Телесных Связей, Усилия, Формы – и что это значит для вашего восприятия и выражения?»

«Активация и мотивация» – эти слова ее первого учителя лечебной физкультуры, покойного Джорджа Дивера, дошли до нас как девиз преподавания. Да, Ирмгард была ориентирована на действие. Она могла дотянуться через собственное движение до сознания почти любого человека, хотя ее обучающие занятия сильно отличались от традиционных танцевальных тренингов. Без объяснения, почему мы делаем движение, или как его следует делать, она могла мощно взорваться, трижды топнуть по полу, легко пробежаться вперед, и закончить в низкой, широкой стойке с криком: «Ха!».

Мы недоверчиво замирали, глядя на то, что делает эта странная леди, и были ошеломлены, когда она переворачивала ситуацию, останавливаясь в нетерпеливом ожидании, когда мы начнем двигаться (многие из нас ожидали чего-то типа урока танцев, когда нам под счет предложат попробовать какую-то технику. Но этого не происходило). Затем она кричала: «Ну, делайте это!», и мы оживлялись, топая, бегая и приседая с криком «Ха!». В этой точке мы были окончательно озадачены, недоумевая, к чему все это приведет, но и в каком-то смысле готовы попробовать это, веря в то, что под этими странными вещами лежит метод, заслуживающий исследования. Мы были хорошо обучены имитировать, но Ирмгард не одобряла это. «Мое движение – не для того, чтобы вы его сымитировали, я говорю им с вами, словно задаю точку отсчета, приглашающую вас начать» (5). Например, почему, если говорить в терминах телесных связей, мы используем Прямое/Направленное/Внезапное Усилие, когда делаем «Ха!»? Только постепенно мы осознанно смогли связать одно с другим: что использование Усилия Веса помогает процессу нахождения связи между пятками и седалищными костями. Эта связь, в свою очередь, помогает обрести стабильное заземление, служащее основанием для интеграции Верхней и Нижней Частей Тела.

Годы спустя, на аттестационной встрече факультета Ирмгард призывала нас как учителей проводить классы, «богатые контрастными опытами, а не предлагающими разбор концепций. Класс должен скорее пробуждать человека, нежели обучать его теоретическому материалу. В упражнениях концентрация на физическом должна быть наполнена психической активностью »(6).

Классы Ирмгард всегда были наполнены широкими движениями, включающими все тело. Позже учителя «Основ» подчеркивали, что упражнения лежа – определяющие признаки этого подхода, но я почти никогда не видела, чтобы целый урок у Ирмгард ученики провели на полу. Мы уделяли время тому, чтобы «пойти вовнутрь», но затем мы работали с движением в пространстве, исследуя изменения формы в разных плоскостях, используя наши голоса, чтобы поддержать Усилие. Мы определенно проводили некоторое время на полу, но мы всегда усиленно «играли» с тем, как мы выражаем себя в окружающей среде в целом. Ирмгард знала, что взрослым необходимо время, чтобы вернуться в детские паттерны, но также - что реальные изменения находятся в области построения «фраз» в контексте нынешней жизни человека, и интеграции новых связей в движения, происходящие в «реальном мире».

Усилие, Форма и Пространство – это параметры, которые влияют на построение паттернов на нейрофизиологическом уровне. Почти в каждом классе, который вела Ирмгард, присутствовал широкий динамический диапазон и пространственная сложность. Мы вибрировали, издавая звуки, мы взлетали и падали! Она требовала «лететь на упругом воздушном змее» и добавляла «пространство удержит вас». У меня были сомнения, но я решила, что если кто-то на пятьдесят лет старше меня может делать это, то и я могу. После пары синяков на коленках, я открыла, что, в самом деле, ясное намерение двигаться в пространстве по диагонали открывает путь к тем двигательным паттернам в теле, которые удовлетворяют этому намерению. Я попала на крючок этого подхода к обучению – Действие! Движение с намерением – вот ключ.

Я посещала классы Ирмгард как танцор, но там также было много терапевтов, антропологов и педагогов, которые пришли учиться. Мы все хотели двигаться и узнать больше о движении как о способе, который соединяет нас с самими собой и с другими человеческими существами.

Ирмгард была основательницей Американской Ассоциации Танцевальной Терапии и остро осознавала взаимосвязь движения и психологии. После просмотра клиент-терапевтических взаимодействий через зеркало Гезелла в Госпитале Альберта Эйнштейна, она часто удивляла докторов, предсказывая прогресс в терапии на несколько следующих сессий вперед, видя то, что пока еще не возникло в вербальном клиент-терапевтическом взаимодействии. Наблюдение за движением, собственным или других людей – краеугольный угол знания. Это простое утверждение имеет много следствий для нашего общества. Ирмгард постоянно училась, поскольку она постоянно воспринимала новое движение. Она учила нас делать то же самое или, говоря словами Лабана: «уделять больше внимания человеческому движению – движению тела и движению психики – это очевидно основной компонент всей человеческой активности»(7). Это доступное ей волшебство восприятия движения вело к ее готовности испытывать, что происходит с отдельным клиентом и быть взволнованной тем, что там есть с чем поработать, нежели заранее размышлять, чему там «следует» быть.

Когда я спросила Джорджа Бартеньеффа, сына Ирмгард, о том, что, по его мнению, выделяло ее из других, он сказал: «Ну, другие терапевты всегда стараются «починить» людей. Она никогда не пыталась никого починить. Для нее работа с кем- то была как приключение двоих. Она была околдована тем, что в этом приключении могло произойти».

Психотерапевты, практикующие «Основы», часто использовали движение в контексте вербальных терапевтических сессий. Двигательные терапевты же, напротив, посвящали ощутимое время, убеждая клиентов вербализовать чувства, которые поднимались в процессе движения. Я не занималась психотерапией, но в классе «Основ» я предлагала студентам приглашать чувства, которые возникают в процессе движения, на уровень сознания, делиться ими вслух, или записывать в дневник. Я верила в интеграцию предсознательного и сознательного. Ирмгард, как бы там ни было, редко делала это, и в классе, и в частных сессиях. Когда я однажды спросила ее, что она делает, когда в ходе сессии возникают психологические инсайты, она ответила, взвешенно и медленно: «Мы возвращаемся к движению». Она всегда предпочитала действие вербализации. Активировать и мотивировать!

Я уже говорила об умении и способах Ирмгард мотивировать людей, но тут есть что еще обсудить. В разговоре с фитнес-тренерами и учителями аэробики из Нью-Йоркского Института Спортивного Обучения (8), Ирмгард подчеркивала, как важно стимулировать мотивацию к движению в работе с повторяющимися заданиями, необходимыми для выработки определенных навыков. Она говорила, что это должно быть не просто разогревание мускулов или машинальное повторение движений. Например, чтобы обучение прыжкам могло быть эффективным, должно быть «желание прыгать как двухлетний ребенок – прыгать с настоящим задором! Если оживлять и будоражить людей до начала упражнения, то желание прыгать возникнет словно само собой».

Но как это сделать? Почти беспроигрышный способ – привносить в процесс все больше и больше их самих – используя вокализацию, чтобы дыхание стало полным, а движение наполнилось жизнью. Для других же это может быть поэтический образ, который ощущается как личностно значимый и точный. Для третьих, возможно, это могло бы быть прикосновение. Каким-то людям надо объяснить принципы работы и оставить их в покое, чтобы они могли найти решение проблемы самостоятельно.

Ирмгард умела интуитивно ощущать, что будет самым мотивирующим в каждом случае. Иногда я ощущаю, что некоторая скрытность ее натуры была также формой мотивации. Психологи скажут, что не до конца нарисованный круг приглашает зрителя дорисовать его. Не до конца данным ответом (что приводило в ярость некоторых студентов) она также обеспечивала возможность дорисовать круг самостоятельно. Ирмгард мотивировала также через ясную фразировку движения - чтобы нервно-мышечной системе было легче его воспринимать. Я помню ее “та, та, та, та, ТА” (четыре легких высоких звука, один сильный низкий). Двигательные фразы прояснялись через пропевание. Изобиловали поэтические образы и метафоры. «Ваша ладонь – это сердце вашей руки. Дайте ей течь свободно, позвольте ей ласкать воздух» (9). Или, когда у студентов возникали проблемы с протяженным сильным движением: «Представьте себе, что вы медленный Китайский Монстр!».

Я все еще чувствую силу и направленную точность ее прикосновений в классе. Она толкала, давила или тянула, пока я не становилась готовой к исследованию чего-то нового. Например, она хотела, чтобы я не теряла восхитительное вращающееся движение в плечевом суставе, которое случается, есть перемещаться в пространстве от направления «назад и вверх» до – «вверх и налево». Она словно проталкивала меня через это движение – как балинезийский учитель, который определил, что ученику оно доступно. Других людей она направляла мягче. В каждом случае было по-разному.

В индивидуальной работе с клиентами Ирмгард использовала массаж соединительных тканей, мануальную технику «терапевтического вытягивания», которую придумала Фрау Элизабет Дике (1929). Его цель – изменить эластичность и подвижность мягких тканей послойно, один за другим (кожа, подкожный слой тканей, фасция). Это вмешательство в ткани могло ослабить привычные напряжения и помочь отпустить боль и, следовательно, освободить нервно-мышечные пути и сделать их более восприимчивыми для усвоения новых паттернов. Ясность проприоцептивных приемов Ирмгард также могла оставить в теле сообщения о направлении мышечных связей, которые человек потом мог использовать как двигательные подсказки.

Ирмгард не особо верила в бесконечное повторение элементов для построения навыка (как часто делают в традиционных танцклассах). Она чувствовала, что такие повторения могут убить личную вовлеченность, потому что в большинстве случаев предложение повторять движение дается без упора на то, что для воссоздания движения важно каждый раз вкладывать в него энергию. По этой причине мы обычно не повторяли движение множество раз в течение одного урока. Но мы часто повторяли похожие двигательные опыты в длинной серии классов.

Ирмгард Бартеньефф не собиралась развивать теорию телесных связей или фундаментальный курс обучения движению. Она вообще не была теоретиком. Она работала с людьми, с человеческими существами. Спустя годы спонтанной адаптации ее знаний к телесным практикам, искусству, образованию и терапии, имея дело с сотнями различных людей, она пришла к способу работы, который подходил ей самой, соответствовал запросам людей, с которыми она работала – и культуре, в которой она практиковала.

Когда я впервые училась у нее в середине 1960-х годов, ее курс назывался «Коррективы». В ее жизни заканчивался период работы в физиотерапии с больными полиомелитом. Она также работала с танцорами, которые ощущали себя зажатыми и концентрировались больше на создании формы, нежели на движении в пространстве. Как к терапевту к ней приходили люди, которые изначально не могли полноценно функционировать, или были травмированы и хотели как-то поправить ситуацию. Другая причина того, что курс назывался «Коррективы», состоит в том, что в нашу культуру не интегрированы движение и телесность (не считая бега или танцев «для здоровья»). Многие люди, которые считают себя умными, обнаруживают, что то, что они называют «Я», как бы располагается у них в голове. Происходит какое-то коллективное расщепление на ум и тело, и оно совпадает с формированием общества, в котором главенствует ориентация на достижение цели. Это ведет к тому, что многие люди стремятся достигать вещей (идей, мыслей, успеха). В теле это отражается чрезмерным использованием паттерна достижения, который относится к Верхней Части Тела, но при этом он часто не поддерживается толчком из Нижней Части Тела, или соединенностью с землей – заземлением. Изначально «Коррективы» были направлены на то, чтобы поменять ориентиры общества в целом и его отдельных членов. А именно - чрезмерную идентификацию себя с Верхом и одновременно отделение себя от Нижней Части Тела, что выражается в буквальном притуплении чувствительности в этой зоне.

Обращение к этому расщеплению между Верхним и Нижним имело первостепенную важность для Ирмгард, так как в процессе работы с ним приходилось заново открывать отношения с центром тяжести, заземлением, с движениями в нижней части тела. Именно поэтому в ее практике есть некоторый упор на упражнениях для нижней части тела и на проработку связи между Низом и Верхом через диагонали.

Но в конце концов Ирмгард стало некомфортно с названием «Коррективы», она осознала, что она в первую очередь дает людям (возможно, заново) пережить опыт того движения, которое является базовым для всех людей – она укрепляет «фундаментальное», а не исправляет неправильное. В конце 1960-х она начала называть свою работу «Основы». Но на тот момент теоретическая база все еще нигде не была записана.

Студенты давили на нее, чтобы она систематизировала «Основы», привела работу к какой-то стандартной форме. Ирмгард сопротивлялась, потому что она постоянно изучала себя, и то, на чем она в этом году ставила особый акцент, в следующем могло рассматриваться совсем иначе, в зависимости от того, что она исследовала в промежутке. Я помню, когда она вернулась с Гавайев и была абсолютно поглощена вопросом эффективных движений торса, или когда она почти год провела, изучая поворот руки через обращение кисти ладонью вверх (после работы над антропологическим проектом). Это очень вдохновляло меня как ее коллегу, и пробуждало интерес к поиску новых способов обучения.

В своей работе она определенно использовала некие базовые принципы, но я не думаю, что она вообще когда-либо ясно формулировала их. Я потратила много лет, пытаясь извлечь их самостоятельно (см. последний список в главе 5). В начале 1970-х Ирмгард, Кедзи Пенфилд, Эллен Левин и я регулярно встречались субботними утрами, чтобы попытаться изложить какую-то часть материала в письменной форме. Ясно стало, что Ирмгард нужен какой-то соавтор, который находился бы рядом с ней постоянно, работая над книгой всей ее жизни. В конце концов она нашла Дори Льюис и они создали рукопись «Искусство Телесного Движения как Ключ к Восприятию»(11), которая имела много общего с «Основами». Меня пригласили прочесть и прокомментировать ее, что я и сделала, и я использую множество цитат из этой книги. К сожалению, многие ценные утверждения были удалены из финальной версии, которая пошла в печать под названием «Движение: совладая со средой»(12). Это было весьма неудачное решение, потому что в изначальной рукописи Ирмгард говорила о том, каким образом ее работа основана на ранних паттернах развития нервной системы, включая младенческие рефлексы, установление реакции, сбалансированность отклика, а также и о важности дыхания, о связях паттерна «центр-периферия» с позвоночными паттернами, а также с паттернами гомологического, гомолатерального и контрлатерального движения (13). С Ирмгард студенты получали образование в области этих паттернов через ее занятия. Совсем не в ее стиле было давать теорическую базу. Эта работа была очень красиво расширена и обогащена в последующие годы Бонни Бэйнбридж Коэн, одной из студенток Ирмгард.

Хотя Ирмгард имела образование физиотерапевта и отлично знала анатомию, и на ее полках теснились научные книги, она редко говорила об анатомии. Если на нее надавить, она могла поговорить о мышечных цепочках, используя специальные термины, но она предпочитала использовать знание в действии, или упоминать концепции в очень свободном ключе. Она больше использовала «костные ориентиры» как опорные точки, когда работала руками, нежели изучала мышечную кинезиологию. Например, она могла коротко обсудить мышцы в какой-то области как «лопасти, вращающие наружу» тазобедренную область, и затем немедленно перейти к помощи студентам в определении через прикосновение «костных ориентиров» большого вертела или тазовых бугров (седалищных костей). Студент затем мог заняться исследованием изменений в пространстве вокруг большого вертела и около седалищных костей в момент, когда в тазобедренном суставе происходит вращение наружу. Этот способ обучения также был ориентирован на действие – исследование того, как меняются отношения между двумя костными маркерами.

Ее собственное знание мышечной системы помогало ей легко сопровождать этот опыт, но она предпочитала предлагать людям двигаться, нежели посвящала время занятий изучению анатомии или кинезиологии. Она «крупными мазками» намечала расположение костей и мышц, и переходила к выразительности – ее обучение научной стороне движения больше походило на восточную живопись, чем на фотореализм.

В дополнение к ориентации на действие и cверхъестественному таланту мотивировать, она постоянно побуждала видеть целое всякого феномена и не застревать в частях – и это вдохновляло. Мария Б. Сигел прекрасно сказала, отдавая дань Ирмгард после ее смерти в 1981 году: «Ирмгард мыслила глобальными, холистическими понятиями. Она думала, что ум, тело и действие – суть одно, что человек един с культурой, функциональность – с выразительностью, пространство – с энергией, искусство – с работой, окружающей средой, религией. Проведя рядом с ней много времени, вы могли испытывать замешательство, желание как-то рассортировать все это самостоятельно, но вы уже больше не могли видеть вселенную как набор разрозненных частиц» (14).

Эта способность осознавать большее целое, позволяя в то же время частям быть наполненными и взаимосвязанными, включала ее собственную способность отпускать, когда кому-то из ее студентов нужно было поучиться у другого учителя или вообще заняться другой сферой жизни. Она знала, что любовь и питание могут приходить от многих матерей. Вместо того, чтобы ревновать и пытаться удерживать своих студентов (как делают некоторые учителя), она призывала всех нас видеть большее целое, которое нам нужно, чтобы расти, и уходить, чтобы заняться чем-то другим. Это был, возможно, величайший дар.

И я наслаждалась этим даром. Я продолжила расти, развивая собственное понимание «Основ», и привнесла в эту работу новые области исследования. Многие годы я вела курсы «Исследуя Ясность Тела» (15) - в Соединенных Штатах вместе с Танцевальной Компанией Билла Эванса, и в Сиэттле в Университете Вашингтона. Я также создала курс, который преподавала несколько лет в Сиэттле, который назывался «Становясь Воплощенным»(16). В том, что я делала, проявлялось все, что я делала и изучала когда-либо, но базу определенно составляли Анализ Лабана и «Основы». Я написала эту главу воспоминаний о работе с Ирмгард в надежде, что читатели – как те, которые уже изучали «Основы», так и те, кто еще нет - будут вдохновлены этой историей, и осознают, что жизнь одного человека может сильно влиять на ситуацию даже в такой постоянно меняющейся сфере, как изучение движения. Если вам интересно исследовать связи в вашем собственном теле, вы получили наследство от Ирмгард.

Примечания

1 Слово Усилие описывает качество движения – внутренние отношения танцора c Потоком (Связанное/Свободное), Весом (Сильное/Легкое), Пространством (Направленное/Ненаправленное). Комбинации этих элементов создают оттенки и текстуру движения. Лабан также развивал теорию о последовательности движения в Пространстве, называемую «Пространственная Гармония», и, вместе с его коллегой, Уорреном Ламбом, работал с понятием Формы – как двигающийся меняет форму своего тела. Краткое введение в компоненты Анализа Движения Лабана дается в приложении к этой книге (здесь и далее, если не указано, что примечание сделано переводчиком, автором примечания является автор книги – Пегги Хакни).

2 Здесь и далее я сохраняю написание с прописной буквы в тех словах, которые написаны таким образом в оригинальном тексте (прим. переводчика).

3 «Усилие – Форма» - это название, которой использовалось для анализа движения Лабана в США вплоть до середины 1970-х годов.

4 Усилия и Форма – ключевые понятия в анализе движения Рудольфа фон Лабана, описывающие качество движения. Важно при этом отметить, что Усилие (Effort) – вовсе не обязательно предполагает напряжение, но скорее говорит о наличии энергии, выражаемой в конкретном движении – например, можно поднять руку легко и уверенно, а можно – медленно и с напряжением (прим. переводчика).

5 Заметки на занятии, 9/11/67

6 Заметки с факультетской встречи, 1/5/73.

7 Рудольф Лабан, Видение динамического пространства, с. 9

8 Заметки из видеозаписи сессии, 9/13/80.

9 Заметки на занятии, 9/11/67.

10 The Art of Body Movement as a Key to Perception (прим. переводчика)

11 Body Movement: Coping With The Environment (прим. переводчика)

12 http://www.girshon.ru/index.php/moi-stati/articles/patterny-razvitija-dvizhenija-developmental- movement.html - на сайте А. Гиршона приведены определения и примеры этих паттернов (прим. переводчика)

13 The Soho news, 15 сентября 1981 года

14 Exploring Your Articulated Body (прим. переводчика)

15 Becoming Embodied (прим. переводчика)